Северная Осетия – регион с богатой историей и культурой, потрясающей природой и пока еще совсем не реализованным туристическим потенциалом. А посмотреть там действительно есть на что
Полпред президента в Северо-Кавказском федеральном округе Юрий Чайка представил властям и жителям Северной Осетии временно исполняющего обязанности главы региона Сергея Меняйло. Он сменил на посту ушедшего в отставку по собственному желанию Вячеслава Битарова.
Поначалу Сергея Меняйло некоторые восприняли как «варяга», не знакомого со спецификой и культурой региона. Но новый глава республики развеял сомнения буквально несколькими словами:
«Еще одна небольшая ремарка, которая многих интересует. Почему? Потому что когда Владимир Владимирович меня назначил, мы все прекрасно понимаем, что интернет пространство доступно везде. Так вот чтобы из первых уст услышали. По-осетинки понимаю, по-осетински читаю, пишу и разговариваю без переводчика и без словаря. Я, уважаемые друзья, готов к работе со всеми теми, кто хочет процветания своей республики независимо от национальности и вероисповедания. К работе готов, буду рад и надеюсь на вашу помощь».
Северная Осетия – Алания – регион с богатой историей и культурой, потрясающей кавказской природой и пока еще совсем не раскрытым и не реализованным туристическим потенциалом. А ведь посмотреть там действительно есть на что.
Его рождение – всегда ритуал, где бы ни готовили самый древний на земле пирог. В деревенском доме или городской пекарне. Популярность осетинских пирогов такая, что производство уже поставлено на поток. Даже в маленьком цехе их лепят по полторы тысячи в день, ни в чем не изменяя домашней технологии, где один из главных ингредиентов – масло, чтобы красивее и вкуснее. Но главное – молчание. Ни хозяйке на кухне, ни пекарю на конвейере нельзя слава не произнести, пока сыр не расплавится в жаре печи, до этого утопленный в тесте непременно женскими руками. Условие, обязательное и для самого сыра. Пирог здесь – лишь во вторую очередь еда. В первую – молитва. Треугольные пекут в особых случаях, и их положено не резать – ломать.
Перед тем как войти сюда – Храм Уастырджи – имя Святого Георгия по-осетински звучит именно так. Девять сотен лет уже, передавая ключи от отца к сыну, посеревшие от времени камни святилища здесь бережет одна и та же семья. Он, как и все его предки, – дзуарлак, настоятель, смотритель, хранитель реликвий, среди которых главная – цепь, по преданию спущенная сюда с небес, чтобы дать людям добро и силы.
«И когда человек здесь стоит, эта энергия через него проходит. Все плохое от него уходит, болезни уходят», – говорит Казбег Елканов, настоятель церкви Святого Георгия.
Без монетки, положенной на дно этой чаши, не следует и начинать дорогу, ту, над которой вырываясь из скалы, летит небесный всадник. Покровитель мужчин, путников и воинов прикрывал ее и в августе 2008-го, когда она стала для Южной Осетии дорогой жизни. Транскавказская магистраль. Через 4 хребта и 17 мостов, петляя по десятку ущелий, она ведет к тоннелю, который вся мощь Советского Союза пробивала целую пятилетку.
Единственный путь сквозь гору, соединяющий Россию и Южную Осетию. Рокский тоннель. Один из последних грандиозных проектов СССР, который тогда так и не успели довести до конца. Брошенный почти на четверть века долгострой, где без вентиляции от выхлопных газов буквально задыхались. За него снова взялись в 2010-м. И за пять лет реконструкции тоннель не просто стал шире – он обзавелся системой безопасности, такой чувствительной, что даже намек на дым в одну секунду развернет все спасательные средства.
Вентиляционные шахты над ним настолько огромны, что ходить здесь можно, лишь слегка пригнувшись. А внизу, уже под туннелем, – вода, собранная в резервуары – на случай пожара. На случай любого ЧП есть и второй – параллельный – тоннель. По сути, запасной выход длиной те же 4 километра.
Потеряться в тоннеле невозможно. Через каждые триста метров -стационарный телефон экстренной связи с диспетчером. Нужно набрать три цифры, чтобы узнать, где находится человек и в каком направлении идти.
Диспетчер в центре управления видит каждый квадратный метр. Любая машина от въезда до выезда – под наблюдением сотен камер. Рокский перевал Транскама уже не трасса – преодоление, но по традиции, как и прежде, путь здесь завершают монетой в чашу у Святого Георгия. Почитание его безмерно. Лишь однажды человек заслужил право точно так же навсегда поднять коня над Владикавказом. Исса Плиев. Единственный генерал кавалерии, дважды Герой Советского Союза. Великий сын Осетии. О нем – страницы энциклопедий, тома книг и фильмы, которые накануне Дня Победы здесь на сотнях экранов.
Уникальный для России кинотрамвай. Он колесит по Владикавказу мимо новостроек и столетних домов, по мостам через Терек. Тем же маршрутам, что и его пассажирские коллеги, но с иной миссией – напоминать, что уже век с лишним назад этот город порой заставлял ревновать к себе и столицы.
На улицах Владикавказа трамвай появился раньше, чем в Петербурге. И сразу – электрический. Конка здесь никогда не ходила. Он не просто стал (на тот момент) единственным общественным транспортом. Трамвай, словно локомотив, потащил за собой экономику. Ради него даже пришлось построить первую городскую электростанцию.
Через десять лет здесь их было уже 20. Советский Союз тоже старался, перекрывая горные реки плотинами ГЭС, но не сумел обеспечить республику ее собственной энергией даже на 15%. До 70 получилось довести только в 2020-м, когда завертелись турбины крупнейшей в Осетии Зарамагской ГЭС-1.
Реки в Осетии не великие, и выжать из них нужную мощность до прошлого года не получалось. Пришлось фактически поднимать воды Ардона на 600 с лишим метров, чтобы потом сбрасывать их на лопасти турбин.
От водохранилища пробили самый длинный в российской энергетики туннель – почти 15 километров – по которому воду и доставляют к месту сброса. 350 новых мегаватт вдобавок к тем, что были, да еще нескольким киловаттам единственной в Осетии частной деревенской электростанции.
Он соорудил ее в начале века, когда свет в его селе пропадал после каждой лавины. Из вентилятора с заброшенной шахты, самодельных валов, генератора и металлолома. Перекрыв метровой плотиной горную речушку и проведя управления своей ГЭС в подсобку у кухни.
«Когда вдруг отключают энергию, я подключаюсь и даю на село. И даже уличный свет включаю», – рассказывает Ахсар Варзиев, житель села Джимара.
Почти двадцать лет в этих горах он вполне автономен. Энергии его маленькая ГЭС дает даже больше, чем требуют дом и старенькая мельница, что изъеденным годами камнем превращает кукурузные зерна в муку. Случись что, электричества хватит и на крохотное село из восьми дворов. Родовые башни предков, рассыпанные по ущельям, словно сотни каменных пик, который уже век пронзают небо Осетии. И одинокие, едва доступные на скалах у вершин, и собранные в настоящие каменные города.
Полубоевая башня. На первых этажах здесь еще и жили. Их строили с наклоном от основания до вершины по всем четырем сторонам. Не только для крепости строения. Во время штурма камни, сброшенные сверху, рикошетили от стен, нанося противнику большее поражение.
Порой стертые временем почти до основания, они вновь начинают подниматься до небес. Потомкам их строителей в Осетии теперь позволено вернуть семейным реликвиям прежний облик. Камень за камнем. Чужим камням здесь не место. У кого не хватает своих, и права на башню нет.
Цаллаговы – одна из первых осетинских фамилий, получивших право восстановить родовое гнездо. Еще почти 7 десятков ждут разрешения. Официально в Осетии около трех сотен башен. Описанных и поставленных на учет. Но очевидно, что их куда больше, этих древних маяков, сотни лет хранящих память о прежних зодчих осетинской й земли.
Здесь историю можно потрогать рукой. И порой для этого нужно лишь дотянуться до полки стеллажа. Именно Северная Осетия в 60-х была выбрана для создания кавказского центра кинопроизводства. Сотни художественных и документальных фильмов за треть века. Эти горы оказались для кино идеальной съемочной площадкой, местом, где история живет в башнях и укреплениях. Осетинское кино тогда на большой экран вывело десятки кавказских актеров, сценаристов и постановщиков. Их узнал весь Союз, а фильмы Центральное телевидение глотало, как свежий, до того невиданный продукт, в котором смешались культура, обычаи, неповторимый юмор всего Кавказа.
«Кавказский Голливуд», как тогда называли осетинскую студию, оставил тысячи километров пленки на сотнях полок. И старенький проектор, который все еще в деле. Трещит барабанами, переводя в цифру отпечатанную на кинопленке историю Северной Осетии.
Достояние республики. Ансамбль «Алан». В конце 30-х собранный из трактористов, шахтеров и кукурузоводов через смотры самодеятельности, он стал в итоге настоящей академией осетинского танца. Элементы его постановок настолько сложны, что, только чтобы мышцы разогреть, требуют почти часа перед репетицией, которая порой больше похожа на спортивную тренировку.
Паркет их ступни вытирают так быстро, что приходится увлажнять водой, иначе скользить не получится. Точнее, плыть в легендарном танце синд. Отразившаяся в движении философия народа.
Здесь рост, лицо, осанка – все имеет значение. И даже форма подъема ступни – для тех, кому тренировать самый физически тяжелый элемент. Знаменитый танец на пальцах.
Его скульптуры, как штрихи на портрете Владикавказа. Словно фотографии из городского архива, где старики-нардисты заканчивают партию на скамейке. Городовой все еще патрулирует проспект, а персонаж из далекого детства, с автомобильным баллоном, напоминает городу о не хитрых развлечениях прежних лет.
«Надували камеры, садились на них и по Тереку спускались почти до конца города», – вспоминает скульптор Ибрагим Хаев.
Владикавказ не любит банальных образов. Даже Пушкин здесь, хоть и привычно задумчив, но не на постаменте, а в бричке, запряженной волами. Катит куда-то мимо старой кирхи. Построенная лютеранами 160 лет назад она до сих пор остается единственным готическим зданием на российском Кавказе. И попала бы под снос в 30-е, но спасла музыка. Здание досталось филармонии, потому и уцелело. А теперь уже филиал Мариинки здесь бережно хранит две реликвии – крест со шпиля и акустику.
Кирха и сама по себе – уже музыкальный инструмент, настроенный так, чтобы орган звучал идеально. Современные мастера акустики его усовершенствовали. Под потолком они подвесили галерею из балок. И теперь звук, идущий со сцены, отражаясь от них, наполняет собой весь зал. Его приглашенные Гергиевым японские мастера, по сути, отшлифовали. А голоса здесь в обработке не нуждаются.
Их песни легки, как ветер, что редко стихает в этих горах, не позволяя пыли времен накрыть камни древних крепостей, веками храня традиции, без которых все точно стало бы иным: и история, и люди.
